139 серия
Солнце светило ярко, и это никого не удивляло. Не просто потому, что Контрадо – Секо находился на севере Аргентины, близ города Санта Крус, что означало более высокую температуру, чем на юге, но и потому, что приближалась осень. А осень в Аргентине, как известно – пора отдыха после холодного лета. Все у них наоборот…
Наверное, нет ничего более приятного, чем выпить чашку горячего матэ на свежем воздухе, сидя за летним столиком в окружении араукарий и апельсиновых деревьев. Марсела и Руди тоже так думали, хотя вместо матэ у них был простой кофе, а окружали их банальные осины и дубы. Правда, тема их разговора мало подходила под эту величественную обстановку. Закинув ногу на ногу, Руди рассуждал о своих чувствах, а Марсела беспокоилась за дочь.
- Получается, я постоянно невольно хочу доказать Мануэле, что я лучше Франческо Салинаса, - поделился проблемой Руди.
- Получается, что ты все еще любишь ее, - Марсела покачала головой: она не понимала дочь. Почему, любя человека, надо обязательно кричать своим видом, что ты – жертва, при этом на словах доказывая обратное? Сколько раз она была счастлива с Франческо Салинасом, когда рядом страдал от любви человек, действительно достойный любви Мануэлы? Мануэла и сама не может ответить на этот вопрос, но все равно вновь и вновь доказывает всем и вся, что Франческо – благороднейший из благородных.
Марсела вздохнула и перевела взгляд на Руди.
- Не знаю, тетя. Иногда я думаю, что люблю Мануэлу и буду любить ее всю жизнь, а иногда… иногда думаю, что все это – просто навязчивые идеи.
- А Элена?
- Элена… не знаю, тетя, - Руди отхлубнул кофе и скривился, - у нас с ней были нормальные отношения… двух любящих людей. Они то ссорятся, то мирятся… затем опять ссорятся. Но чувство у меня к ней осталось, и оно взаимно. Но Мануэла… понимаешь, тетя, Мануэлу я действительно любил! Проблема в том, что она меня никогда не любила.
Марсела покачала головой, мысленно в который раз проклиная Судьбу за то, что ее дочери встретился на пути этот столичный мерзавец с комплексами выходца из богатой семьи.
- Руди, но если ты все это понимаешь, почему ты не хочешь вернуться к Элене?
- Именно потому, что я нужен Мануэле! – Руди удивленно посмотрел на тетю – неужели этого она не понимает?
- Руди… - Марсела закатила глаза
- Ну не смотри на меня так, тетя! – взвился Верецца, но тут же остыл, как и кофе, который он все никак не мог допить, - в глубине души я всегда пытался доказать Мануэле, что достоин ее любви, что я лучше Франческо Салинаса.
- И что же дальше?
- Дальше? Именно то, что я всегда был упрям… - Руди скромно улыбнулся, а Марсела потрепала племянника по шевелюре – именно такого ответа она и ждала от него.
Сесилия, закатив глаза, наблюдала за Катериной, которая с непонятным остервенением выкладывала в сумку апельсины.
- Мне кажется, уже достаточно… Кто это все есть будет?
- Я съем! – отозвалась Катерина, продолжая грузить “апельсины бочками” – другой вопрос: действительно ли эти “бочки” нужны Салинасам?
Сей процесс навел Катерину на одно подозрение.
- А знаешь что? – разогнув спину, вдруг начала развивать мысль служанка, - мне кажется, что Миранда… - при этом имени Сесилию перекорёжило… - вновь вернется в дом Салинасов.
- Упаси Боже! – откровенно призналась Сесилия. – Да что за мысли лезут сегодня в твою голову?
- Ну смотри, - продолжала развивать мысль юная поклонница конкретнологических вопросов, - сеньора Мануэла ушла из дома – раз. Сеньора Миранда не возвращается за вещами – два. Этого мало? А если вспомнить, что именно сеньора Мануэла настояла на том, чтобы уволили сеньору Миранду… получается, что…
- Получается, что ты много болтаешь! – вспыхнула Сесилия. – Если она и вернется, то только лишь за своей мебелью.
- А давай поспорим – она вернется работать, и ее примут!
- На что спорим?
Да, спор иногда бывает гораздо соблазнительней перспективы всю неделю питаться апельсинами…
- На ужин в ресторане, в центре города! В хорошем ресторане, в центре города! – Катерина довольно улыбнулась: платить за все это безобразие предстоит никак не ей.
- По рукам, - Сесилия тоже улыбнулась: им не придеться наблюдать, как Миранда таскает мебель из своей комнаты – платить за обед будет Катерина, и в тот момент они будут далеко от дома Салинасов. – Но Катерина, перестань брать эти аплеьсины!
- Отстань, жалко их тебе, что ли? – огрызнулась Катерина.
- Кто их потащит?
- Я потащу!
Анаис Акоста (в присутствии посторонних будем называть ее так), стоя перед столом, разговаривала с Мирандой, и ей совсем не нравилось то, что за ней следил Эмилио.
- Он, конечно, сказал тебе, что следил за мной?
- Да, и мне это тоже не нравится. Что тебе было нужно в этом квартале?
- Это не твое дело, Миранда!
- Исабель…
- Надо же! – Анаис закусила губу, - в последнее время ты перестала называть меня так!
- Тебе это только кажется, дочка, - сидящая в доме Эмилио на диване Миранда поймала себя на мысли, что Анаис права – она действительно все реже говорит ей “Исабель”.
- Миранда, ты слышишь меня?!
- Да…
- Ты должна вернутся в дом Салинасов.
- Что… - эти слова настолько насторожили женщину, что, отняв трубу от уха, она удивленно глянула на нее, словно та могла дать подтверждение ее мыслям, - что ты говоришь…
- Ты что, глухая? – Анаис снова закусила губу – разговаривать в кабинете Франческо Салинаса было опасным делом. – Ты мне нужна в этом доме, и тебе придется искать способ вернутся в него! Тебе ясно?!
(возможно, далее следует другая серия, либо продолжение этой)…
С утра не было настроения идти на работу – да и зачем это нужно? Когда тебе плохо, лучший способ отвлечься от мыслей – виски. Немного виски, чуть-чуть льда – и ты можешь ни о чем не думать. Другое дело, что утром не принято пить виски – но Франческо в данный момент не интересовали правила: он не шел на работу, значит, ее можно заменить этим самым виски.
Погруженный в свои мысли, мужчина не заметил, что вниз спустилась Анаис Акоста, невероятно элегантная и невероятно загадочная женщина с загадочным именем. Она обладала интересным качеством: умением заинтриговать. Казалось, банальное утро можно начать с банального “Добрый день”, но она могла и эту фразу превратить в начало словесного поединка, интересного и ей, и собеседнику.
- В жизни бывают моменты, когда судьба словно бросает нам вызов, - улыбнулась она, и Франческо вздрогнул: гостья угадала его собственные мысли.
- Анаис…
- Не вставай, сиди, - писательница улыбнулась в ответ, прекрасно понимая, что вежливый хозяин дома не преминет выказать уважение к гостю, даже если этот гость постепенно становится почти своим в этом доме – Франческо встал.
- Здравствуй.
- Здравствуй, - зеленые глаза встретились с карими. Улыбки были не столь вежливыми, сколько доброжелательными – оба сели.
- Ты всегда пьешь виски по утрам?
Франческо приложил палец к губам (интересная деталь: это может означать и недоверие, и заинтересованность – о чем он думал в данный момент?)
- Не всегда, но сегодня… сегодня – да.
- Ладно, я ведь тебя не упрекаю, - улыбка не сходила с губ женщины. – Не надо чувствовать себя виноватым. В сущности человек, - Анаис видела заинтересованность Салинаса в этом разговоре, - никогда не должен испытывать чувство вины.
Франческо прищурился и покачал головой, крутя в руках стакан с виски.
- К сожалению, в данный момент не могу согласится с тобой, - Салинас склонил голову, - бывают моменты, когда нужно чувствовать вину. Это необходимо, это полезно и… такое случается.
- Например?
- Например… Ну, например, когда чувство вины – это не просто ощущение. Когда это – вина конкретная… реальная. И ты должен ответить за свои поступки, - о ком он в данный момент говорил: о себе или о Мануэле?
- Тогда в чем же ты виноват конкретно?
- Конкретно… - Франческо закатил глаза, словно пытаясь вспомнить, в чем он виноват сегодня, - например, сегодня я виноват в том, что утром пью виски.
Франческо хотел увести разговор в другое русло, и Анаис этого было не нужно.
- Это правда, что пьют, чтобы забыться? – главное – заинтриговать, заинтересовать, ведь Франческо Салинас – не простая жертва.
- Да, - мужчина кивнул, - но иногда пьют, чтобы вспомнить…
- А ты зачем пьешь?
- Ммм, - Франческо прищурился, - и чтобы забыть тяжелые мгновения, - он указал рукой в одну сторону, - и чтобы вспомнить приятные минуты, - рука уже указывала в противоположном напрвлении. Погрузившись в свои мысли, Франческо на мгновение забыл Анаис, и несколько секунд просидел, задумчиво глядя в стакан, словно пытаясь на его дне разглядеть черты той, о ком никто не говорил, но о ком никогда не забывали… Он поднял взгляд внезапно.
- Послушай, а ты всегда так… любопытна?
Никто не заметил черноволосую голову, высовывающуюся из-за стены второго этажа – Эмилио Акоста, с утра пришедший к Анаис, прижавшись к стене, наблюдал за сидящими внизу Исабель и Франческо. Ясно было, как Божий день: Исабель лишь играет его чувствами, и на самом деле единственный, кто интересует ее – сеньор Франческо Салинас.
- Любопытна… не всегда. Лишь тогда, когда я испытываю сильные чувства, - Анаис впилась взглядом в Франческо, и тот поднял брови на эти слова, словно молча говоря ей, что ее намек понят, - когда меня что-то притягивает…
- Мммм?
- Или наоборот – отталкивает, - эта фраза могла содержать двойной смысл: либо “не обольщайся”, либо “догадайся сам”.
- Если честно, мне немного страшно слушать эти слова, - Франческо продолжал крутить стакан с виски, - потому что у меня сегодня плохой день, и я не могу понять, под какое из этих двух понятий попадаю я сам?
Прямо в лоб.
- Ты меня не отталкиваешь, - тоже метко, и Франческо, взгляд которого стал серьезным, это понял.
Пальцы Эмилио Акоста судорожно вцепились в перила – разговор начинал ему не нравится.
- Так что ты говорила… - Франческо вернулся к тому, с чего разговор и начинался… - о судьбе, кажется?
- Ничего особенного, - по губам Анаис скользнула улыбка, которая была лишь частью игры, но которая выглядела очень натурально, так как и сама Анаис поневоле стала жертвой той игры, которую она затеяла: игры под названием “Анаис-Франческо-Исабель”, - я говорила, что иногда бывают моменты, когда нужно противостоять ударам судьбы.
- Я думаю, что эти слова, вольно или невольно, были предназначены именно мне, - сказал Салинас, задумчиво глядя на Анаис. – Именно мне, и именно сегодня. Я понял, что ты хотела сказать.
Анаис подалась вперед.
- Я обращалась именно к тебе, - она уже не улыбалась, да и он был серьезен.
- А вот к примеру, что делать, если человек не может принять вызов судьбе? Или не хочет? Или у него мало сил… Что делать тогда?
- В таком случае лучший выход – не принимать вызов судьбы и не бороться против него. Не стоит переоценивать свои силы, если ты чувствуешь, что не в силах преодолеть это препятствием.
(А я настаиваю на гильотине – лучшее средство от головной боли) : - )
- Если ты не в состоянии преодолеть это препятвствие, то будешь только злится… и разрушишь свою душу.
После этого на несколько секунд в гостиной стало тихо. Анаис улыбалась, Франческо, откинувшись в кресле, прищурившись, смотрел на нее.
- Кто ты такая? – последовал вопрос со стороны мужчины.
- Я женщина, - ответила она, - женщина, которая много перенесла в этой жизни, и которой еще много предстоит перенести… и хорошего, и плохого, Франческо Салинас. В сущности человек – это всегда продукт жизненного опыта. Неважно – плохого или хорошего…
Что-то важное готово было сорватся с губ Франческо Салинаса, и Анаис в нетерпении ждала следующей фразы, и именно в этот момент Эмилио Акоста начал стремительный спуск с лестницы, который был больше похож на скатывание с горы – он очень надеялся, что Франческо не произнесет фразу, которую ожидала Анаис.
Оба вздрогнули, и поднявшийся Франческо не заметил взгляда, которым Анаис наградила Эмилио.
- Франческо… - нервно бросил Акоста.
- Эмилио? Я думал, ты в офисе, - Франческо встал.
- Я заезжал к тебе рано утром, но ты еще спал. Я поехал по делам и вот решил вернутся… за тобой.
- Извини, но сегодня у меня нет настроения ехать в офис, - Франческо оглядел сам себя – одет он был явно не для офиса, - да и состояние не то… - он бросил взгляд на стакан с виски. - Так что прошу извинить меня, - он улыбнулся Анаис и пошел в библиотеку.
Анаис поднималась метрами – как змея.
- Почему ты ТАК с ним говорила? – Эмилио дождался, когда закроется дверь за Салинасом.
- Идиот, - прошипела Анаис, стиснув зубы. В течение этого вежливого обмена любезностями между Франческо и Эмилио, она сидела, в душе проклиная всех и вся, в особенности Эмилио – Франческо Салинаса не так просто вывести на подобный диалог, и сеньор Акоста очень удачно сыграл роль щепки в гладко отшлифованном полу. Женщина направилась к лестнице, но окник Эмилио заставил ее резко обернуться:
- Исабель!
- Что ты сказал? – вытаращив глаза, она уже не была похожа на ту загадочную писательницу, что только что беседовала с Франческо Салинасом о судьбе.
- А-на-ис, - четко выговорил Эмилио, и женщина, развернувшись, поспешила наверх. Эмилио последовал за ней.
Ворвавшись в комнату, Анаис села перед зеркалом, с ненавистью глядя на вошедшего за ней Эмилио.
- Зачем ты ему все это говорила?
- Прекрати, Эмилио! – женщина развернулась. – Сегодня ты уже второй раз выслеживаешь меня! Прекрати это делать, или, если тебе так нужно контролировать меня, делай это открыто!
Вместо ответа Эмилио подошел к ней и схватил обеими руками за голову, глядя прямо ей в глаза.
- Прекрати за мной следить, Эмилио, - повторила Анаис, - скоро настанет тот день, когда мы будем вместе, а пока… прекрати за мной следить.
Адвокат Пинтос мог быть собой доволен – наконец у него появилась работа. Правда, клиентку нельзя было назвать особо богатой, да и дело – особо сложным, но все-таки, клиентка была симпатична, а дело об увольнении – прибыльно, особенно если уволили ее богатые люди.
Пинтос не подозревал одного – “клиенткой” была Сеслеста, и никто ее не увольнял, тем более – несправедливо. Просто это была часть плана сеньора Леопольдо Анцуати де Салинаса – 50 000 долларов продолжали находится у Пинтоса, и надо было узнать о них побольше. А как узнать, если тебя все знают в лицо и на порог не пустят? Проще всего- прислать того, кого в лицо не знают. Этим человеком и оказалась Селеста.
Конечно, Мануэле сейчас не были нужны подарки – но маленькая безделушка всегда может порадовать человека, которому сейчас плохо. Поэтому Марсела приближалась к дивану, на котором лежала Мануэла, с маленькой коробочкой в руках.
- Мама… - Мануэла украдкой вытерла слезы – они стали частью ее существования и с Франческо, и без него.
- У меня для тебя сюрприз, - Марсела старалась не обращать внимания на эти слезы.
- Что такое…
- Возьми, открой! – на лице дочери появилось выражение заинтересованности, и мать улыбнулась – это точно отвлечет ее от мыслей о Салинасе.
- Посмотрим, посмотрим… - Мануэла взяла коробочку и несколько секунд шершала бумагой, разворачивая подарок. – Что там…
Марсела с улыбкой смотрела надочь.
- Духи! – воскликнула Мануэла и вдруг изменилась в лице. Марсела обеспокоенно перевела взгляд с коробочки на глаза дочери, которые вдруг снова стали заполнятся слезами.
- Что то не так?
- Надо же… - Мануэла вертела в руках маленький изящный флакончик, - точно такие же духи мне подарил Франческо в Риме.
- Прости, - Марсела не знала, что сказать. Она и не догадывалась о том, что, желая избавить дочь от воспоминаний, лишь приблизит их. – Как обидно, я не знала. Я бы выбрала что-нибудь другое.
- Мама… - воскликнула Мануэла; она хотела что-то сказать, но не знала, как выразить свои чувства, что нужно воскликнуть, чтобы ее поняли, чтобы ее услышали.
- Нет, не надо! – Марсела покачала головой. – Мануэла, я не хочу, чтобы ты страдала по вине этого человека!
- Этот человек – отец моего ребенка! – Мануэла упрямо взглянула на мать. – Ты же знаешь, мама, что чувствует женщина, когда ждет ребенка!
Марсела опустила голову – с инстинктами никто не в состоянии справится.
- Это такое ощущение… так же было и в первый раз.
- Что?
Марсела подняла голову; ей показалось, что дочь сказала что-то не то, или оговорилась, или…
- В первый раз все было точно так же, мама!
- О чем ты говоришь? – нет, это не была оговорка, и матери показалось, что у нее голова закружилась от внезапной догадки. Она вздрогнула и приложила руки ко рту. И Мануэла подтвердила ее мысли.
- Сядь, пожалуйста, потому что я хочу кое-что тебе рассказать…
Марсела медленно села – это было не трудно, так как ноги вдруг перестали слушаться ее…
- Когда я была в Риме… тогда, когда познакомилась с Франческо… Я забеременела…
- Что?!
- Подожди, выслушай меня, мне и так тяжело говорить об этом, - Мануэла закусила губу, но она понимала, что должна сказать ей это. – Выслушай меня спокойно, прошу тебя. Все началось еще в самолете, когда я познакомилась с Франческо…
“Молодой мужчина улыбнулся и переложил журналы со свободного кресла на пол, уступая место девушке в розовой рубашке и джинсах, которая, внезапно покраснев, уставилась на него, растерянно хлопая глазами. Эта путаница с билетами… но она должна была лететь вторым местом, почему же ее сажают сюда, где сидят пассажиры Первого класса?
- “Извините, эта путаница… не знаю, что случилось… На мое место продан билет”…
- “Нет, нет, все в порядке”, - рот растянулся в улыбке, а глаза сверкнули, - наоборот, я рад такой компании. Нечасто мне приходится лететь с такими очаровательными спутницами”.
- “Вот как”?
- “Да”.
Несколько минут летели молча, но черные глаза украдкой ловили взгляд карих. Мануэла чувствовала себя неловко, и даже не могла понять, почему…
- “Вы летите в Мадрид”? – мужчина явно не выдержал тягостного молчания, хотя и пытался сделать вид, что поглощен чтением газеты.
- “Нет, в Рим”.
- “Надо же! Я тоже!”
- … Мы познакомились в самолете, и сразу почувствовали взаимную симпатию, - закрыв глаза, Мануэла вспоминала приятные моменты первой встречи, - и только позже я узнала, что Франческо сделал маленькую хитрость, чтобы я села рядом с ним. Он был необыкновенный… Он не был похож на тех мужчин, которых я встречала раньше…
– “Это – фонтан Тритона. По преданию, если бросить в него монетку и загадать три желания, они обязательно сбудутся…”
- “И какие же ты загадал желания”?
- “Первое: быть с тобой вместе и всегда”.
- “А второе”?
- “Быть С ТОБОЙ вместе и всегда”!
- “Сумасшедший… Ну а третье?”
- “БЫТЬ с тобой… вместе… и всегда”.
- Мы сразу друг другу понравились, и на следующий день я застала его у входа в пансион. В тот день мы долго гуляли по Риму. Постепенно наша взаимная симпатия переросла в нечто больше… в глубокую и взаимную любовь…
“ В номере отеля было тихо и темно. Свет не нужен любящим сердцам, они сами освещают дорогу друг к другу… Губы скользили по губам, дыхание переплеталось с дыханием, и Мануэле казалось, что она – самая счастливая женщина на свете… Самая счастливая, потому что такая любовь – вечна, и эта первая ночь – лишь первый робкий шаг по дороге, которая обязательно приведет к счастью”…
- … Он был добрым, нежным, внимательным… Я понимала, что Франческо тоже меня любит, и я поддалась своему первому чувству… такому светлому и чистому. Господи, как я была счастлива!
… - “ Вы – лишь игрушка в руках моего мужа! – кричала незнакомая сеньора, такая элегантная в своих черных очках, черной шляпке и дорогом костюме. – Вы – минутное увлечение для Франческо, а нас с ним связывают 10 лет счастья и любви”!
- “А где Франческо”?
- “Его здесь нет. И слава Богу. Он даже не знает, что я здесь, но он будет счастлив меня увидеть, так как понимает, что вы – лишь дешевка”!
- “Перестаньте оскорблять меня”!
- “Вы – уличная девка! Убирайтесь отсюда, вон из номера, и чтобы я никогда, слышите, никогда вас не видела”!!!
- … А потом, когда я застала в его номере его жену… Когда я поняла, что он с самого начала обманывал меня, мне показалось, что весь мир настроен против меня. Я чувствовала себя несчастной, раненой, оскорбленной…
- “Что-то не так, доктор”?
- “Нет-нет, все в порядке… Вы беременны”…
- А потом я узнала, что жду ребенка. Я была в отчаянии, но не до такой степени, чтобы отказаться от нашего с ним малыша. Я вышла из кабинета доктора, села на мопед… на тот мопед, что Франческо подарил мне… и поехала, куда глаза глядят…
“ Не было сил кричать, но так хотелось. Не было возможностей сказать все то, что накопилось в душе. Франческо… его жена… ребенок…
Мопед продолжал мчатся по дороге, а девушка даже не замечала того, что перед ней стоит грузовик, перевозящий мороженое. Удар, и…”
- И я потеряла ребенка. Нашего ребенка. Я не видела этого грузовика, я вообще ничего вокруг не видела. Но даже в больнице я еще не понимала, что нашего малыша больше нет. Я поняла только тогда, когда доктор сообщил мне об этом…
- “Сеньора, я сожалею. Нам не удалось спасти его – удар был слишком сильный”…
Она была не в том состоянии, чтобы кричать или обвинять кого-то – молчаливые слезы бывают красноречивее громких криков…”
Воспоминания сменились реальностью, и Мануэла, открыв глаза, встретилась с отчаянным взглядом матери.
- Все было так прекрасно… И так ужасно кончилось.
Марсела даже не кивнула – ей было так больно, что не было сил передать.
- Прости меня, мама! Я хотела рассказать, но… не могла. Мне больно об этом вспоминать, понимаешь?
- Успокойся, Мануэла, - Марсела подошла к дочери и крепко обняла ее, стараясь, как в детстве, защитить свое дитя от злых духов, - успокойся…
- Мама!
- Успокойся, девочка, все будет хорошо.
- Мама…
- Все будет хорошо…
Мариана прибавила шагу – Антонио пригласил ее в ресторан? Такого просто не может быть – с того момента, когда Аманда отобрала у него кредитную карточку, они питались дома или в столовой, расположеной в том же здании, что и офис Салинасов. Нет, этого не могло быть, но это была правда, и ради такого случая нужно было одеть что-то очень красивое. Например, синее платье, которое Мануэла привезла ей из Рима, и которое она так и не успела одеть…
Элегантный Антонио Морено сиял, как начищенный пятак… простите, какой в Аргентине пятак?! Я хотела сказать – как 5 песо. Монетка такая, сверкает иногда так же, как и пятак (при условии, если она действительно хорошо начищена).
- Итак, мне очень и очень любопытно, почему это вы, сеньор адвокат Антонио Морено, вызвали меня из офиса? – перешла в наступление Мариана.
- Потому что в офисе я не мог сделать того, что сделаю сейчас.
- Очень интересно! А что же это такое, чего ты не мог сделать в офисе?
- Пусть это будет нашим маленьким секретом, - Антонио выглядел загадочно, как (почему то в голову опять лезет пресловутый начищенный пятак)…
- А почему же ты тогда не смог этого сделать утром?
- Потому что утром у меня не было тех возможностей, которые есть сейчас. Понятно?
- Ничего не понятно, но занимательно! – Мариана рассмеялась. – Что это за секрет?
- Это фокус.
- Фокус?!
- Да, фокус, и смотри на меня внимательно.
Да, глупо выглядит адвокат, который посреди ресторана размахивает руками, но если в Аргентине существует такой замечательный праздник, как праздник лени, когда все вокруг валяются, словно овощи на грядке, то и адвокаты, больше смахивающие на нечто среднее между начищенным пятаком (или песо) и ветряной мельницей – это так, пустяк… Во всяком случае, на Антонио, кроме Марианы, никто внимания не обращал.
- Абра-кадабра, раз, два, три! – Морено с гордым видом извлек из внутреннего кармана жилета кольцо и небрежно бросил его на блюдечко.
- Какая красота! – воскликнула Мариана, но Антонио покачал головой.
- Это еще не все… Абра-кадабра, раз, два, три… Это коробочка для кольца…
За кольцом последовала коробочка, которая уютно пристроилась рядом с блюдцем, а на этом фокусы не заканчивались.
- Абра-кадабра, раз, два, три! А это – бумажка для нашей коробочки, в которую мы положим наше кольцо.
С диким шуршанием (а бывает ли шуршание домашним?) за коробочкой из все того же бездонного кармана последовала бумажка.
- Интересно…- сказала Мариана.
- Пока не интересно. Это еще не все. А теперь мы берем кольцо…- Антонио подцепил пальцем кольцо и продемонстрировал его Мариане, - и кладем его в коробочку… - кольцо шлепнулось на бархат, - а коробочку заворачиваем… в бумажку… и получается конфетка.
Да, не умел Антонио иначе заворачивать подарки.
- Абра-кадабра, раз, два, три!
- И что?
- Как, ты не видишь? Наша конфетка превратилась в подарок, который мы дарим Мариане. Тебе, любимая.
А вот визг Марианы Верецца был явно дикий. Развернув бумажку, она открыла коробочку и в восхищении уставилась на кольцо, словно минуту назад не видела его лежащим на блюдечке.
- Какая красотаааа…. Но откуда это, Антонио?
- Ээээ… В общем, сегодня я подписал один очень выгодный контракт… и скорее всего, я перейду работать в одну влиятельную компанию…
- А Аманда?
- Аманда не имеет доступа к этой компании, Мариана.
- Значит, все у нас будут хорошо?
- Со временем, но будет.
Мариана широко улыбнулась – первая хорошая новость после тех новостей, которые она узнала о Мануэле…
Очевидно, этот ресторан был предназначен только для того, чтобы в нем питались адвокаты в обществе красивых девушек. Во всяком случае, если бы Антонио обернулся, он бы весьма удивился, увидев за столиком недалеко от окна Пинтоса в обществе бывшей служанки дома Салинасов. Но Антонио не обернулся, и планы Леопольдо от этого не рухнули: Селеста начала наступление на Пинтоса.
- Вы знаете, - поделилась она, кокетливо помахивая шарфом перед носом у адвоката, - разница в возрасте никогда не смущала меня: наоборот, она меня притягивала.
- Вы бы так не говорили, если бы вам было столько же лет, сколько и мне, - хмыкнул Пинтос.
- Если бы я была старше вас, мы бы с вами не встретились: я не люблю мужчин моложе себя. Меня всегда притягивала… - Селеста задумалась, силясь вспомнить, что же ее притягивало, - зрелость, опытность мужчины… вы меня понимаете… Мне никогда не нравилось общаться со сверстниками.
- Когда вы так говорите, то становитесь еще симпатичнее, - сказал Пинтос, и Селеста улыбнулась.
- А вы все равно сохраняете дистанцию, не так ли? Почему бы нам не перейти на “ты”?
- Я не знаю… - адвокат вертел в руках пакетик с сахаром, словно перед ним стояла сложнейшая задача: высыпать сахар в чашку, или продолжать теребить его в руках… - я даже не знаю…
- Тогда я начинаю: Тебе нравится быть адвокатом?
- Я как-то не задумывался об этом, - Пинтос наконец выпустил из рук сахар, но тут же схватился за свой любимый носовой платок, которым он постоянно вытирал лоб, - я задал себе этот вопрос один-единственный раз, когда переступил порог университета.
- Но ты доволен?
- Я много раз ставил перед собой какие-то цели, и много раз преодолевал их, стараясь быть лучше, чем я есть, но меня все время одолевали какие-то сомнения… Не знаю, наверное, я не смогу ответить на этот вопрос.
- Да, но сомнения делают человека лучше, - Селеста кокетливо поправила рукой прядь волос, наблюдая за адвокатом. Да уж, нелегко будет у такого человека узнать, где он прячет деньги…
- Вот здесь ты права, - согласился Пинтос, и Селеста улыбнулась: первый шаг она сделала, не оступившись.
- Наконец –то я слышу “ты”! – воскликнула она и в знак одобрения подняла стакан виски.
Марсела улыбнулась, стараясь даже деланным смехом развеселить дочь. Она поправила простыню и взглянула на вошедшую в комнату Мануэлу.
- Тебе нравится?
Девушка была одета в розовую рубашку и свои любимые джинсы – словно она никогда и не жила в доме Салинасов…
- Да, очень уютно, - она оглядела комнату, в которой столько не жила, и села на кровать.
- Конечно, и я хочу здесь полностью все переделать, - сияющая Марсела встала, но дочь схватила ее за руку.
- Мама… Я хочу кое-что тебе сказать.
- Что такое?
- Я не останусь здесь… надолго.
- Как так?
- Мама, я не знаю… меня что-то гнетет. И я чувствую, что Франческо… он не виноват в том, что случилось…
- Хватит! – Марсела закрыла глаза – этот человек полностью владеет душой Мануэлы. – Я не хочу об этом слушать!
- Но мама… Я хочу, я должна узнать все, узнать, что случилось на самом деле, пойми!
- Нет, ты просто ненормальная! – Марсела вскочила, не желая слушать дальше эти речи. – Ты спятила, Мануэла!
- Нет, Марсела.
Мать и дочь обернулись на голос. В дверях, сложив руки на груди, стоял Руди.
- Нет, я помогу Мануэле и буду с ней всегда, если это понадобится, - кивнул он, - лишь для того, чтобы она поняла: нечего питать иллюзий относительно этого человека. Франческо Салинас – ничтожество, мерзавец и подонок, и если того надо, мы вместе раскроем тайну этого человека, а также всей его семьи.
Мануэла вздрогнула и поджала губы – не то она ожидала услышать. Но если ей предлагается помощь – она ее принимает. Ей она сейчас необходима.
Девушка медленно поднялась с кровати, не сводя взгляда с кузена…
… Дверь медленно открылась и в комнату на цыпочках вошла женщина. Франческо Салинас, лежащий на кровати, даже не обратил на нее внимания – слезы застилали ему глаза.
А что в этом плохого? Вопреки сложившимся стереотипам, плачут все, особенно если на душе пусто, и виски не помогает. Особенно если воспоминания, навалившиеся на твое сознание, не дают свободно вздохнуть. Особенно если нет никого, с кем можно поделится… Есть пара шаблонных фраз, типа “Сожалею” или “Бедняга, как он страдает”, но разве можно понять всю глубину страдания, когда порой и сам ее понять не можешь? Перед глазами стоял образ той, что изменила ему, той, что была счастлива в Сестриерес, той, что медленно оборачивалась, когда вбежавший в церковь мужчина закричал: “Мануэла”!
Мануэла… Такое красивое имя… Такая грустная история… столько отчаяния…
Женщина несколько секунд простояла в дверях, а затем медленно вошла в комнату. Мужчина даже не повернул головы, и женщина, скинув туфли, прилегла на кровать рядом с ним и обняла его за плечо. Она одна могла понять его, защитить его, спасти его… хотя бы на секунду… Ведь они были так похожи…
- Да, братец, - прошептала Марина, - и ей хотелось плакать, - странная у нас с тобой судьба…
Номер в отеле, где остановились Франческо и Мануэла, был уже давно освещен яркими лучами,но влюбленные и не думали вставать. Они обнимали друг друга так, словно боялись друг друга потерять…
“Дорогой, я тебя обожаю!” – воскликнула Мануэла, сопроводив свой восторг звонким поцелуем. Франческо схватил ее за голову и притянул к себе, улыбаясь:
“Люблю, люблю, люблю,люблю,люблю! Я тебя обожаю!”
“Мы правильно сделали, что приехали сюда, правда?”
“Да, любимая. И мне кажется… сейчас мне кажется, что ты уже набралась сил.”
“Да, теперь я ничего не боюсь”!
“Знаешь, мы действительно правильно сделали, что приехали сюда, - Франческо обвел взглядом номер. – знаешь, за последние месяцы я так боялся тебя потерять…”
Сверкающие глаза смотрели на мужа, а рот растягивался в улыбке.
“Но сейчас все изменилось, верно”? – Франческо сделал выразительные глаза, словно ища у жены подтверждение своим словам.
“Конечно изменилось, и знаешь, почему? Потому что мы одни! Одни, совсем одни, и это чудесно”!
“Чудесно, но не стоит забывать, что мы не совсем одни… в этом мире”, - кажется Салинас не был доволен этим фактом.
Мануэла положила голову на грудь мужа и накрутила на палец прядь своих волос.
“Я этого не говорила, но просто… дай мне поиграть… дай мне помечтать о том, что мы всегда будем одни, и никто, и ничто в этом мире не разлучит нас”.
Франческо взглянул на жену и поразился, насколько у нее красивые глаза – казалось, что он утонет в них.
“Мечтай, сколько хочешь”, - прошептал он.
“Как же я тебя люблю”! – пискнула Мануэла.
“А уж как я тебя люблю”, - хмыкнул Франческо, крепко обнимая жену…
Но это был не номер в Сестриерес, и рядом не было ее. Она просила его дать ей помечтать – возможно, это он должен был просить ее об этом…
Марина вздохнула и задумчиво провела рукой по волосам брата.
- Как я тебя понимаю, - прошептала она, - и всегда понимала. Мы оба страдаем, мы с тобой так похожи, ведь мы – брат и сестра… Я страдаю по ребенку, которого потеряла…А ты… из-за ребенка, которого у тебя никогда не будет.
Мужчина тихо схлипнул и, притянув к себе сестру, обнял ее.
- Поплачь, - посоветовала Марина, хотя ей самой хотелось плакать, - поплачь, потому что когда человек плачет… он устает. А душа его отдыхает… Поплачь.
Брат судорожно сжал руку сестры и закрыл глаза. Тут уже Марина не выдержала – в голос разрыдавшись, она упала брату на грудь.
- Франческо, я очень, очень, очень тебя люблю! – прошептала она, потому что не могла сказать иначе. Потому что ей было плохо, видя, как плохо ему.
Так они и лежали – две статуи отчаяния, у которых ничего не осталось, кроме любви друг к другу…
Как легко, однако, за спиной у людей обсуждать их трагедии! Но Сесилия и Селесте не гнушались этого – а чего им еще оставалось делать? Радует, что не дошли до того, чтобы поспорить, вернется ли сеньора Мануэла к сеньору Франческо, или нет?
